После падения «халифата», провозглашенного радикальной группировкой «Исламское государство» на Ближнем Востоке, страны Центральной Азии вывезли из Сирии и Ирака сотни своих граждан. В основном это женщины и дети — члены семей боевиков, в свое время примкнувших к террористической организации. Как вывезенные из зоны конфликта адаптируются к жизни без войны, что говорят о том, как их приняли на родине, и каким образом государственные органы пытаются реинтегрировать их в общество? Азаттык Азия изучил опыт Узбекистана и Кыргызстана.
«НЕ СТОИТ ЖИТЬ ПРОШЛЫМ. ЗНАЮ, ЧТО ЗАБЛУДИЛАСЬ, И СОЖАЛЕЮ»
«Там не было жизни. Только страх, горе и голод», — вспоминает своё прошлое в зоне вооружённого конфликта 39-летняя Гулипа (имя изменено по её просьбе). На Ближнем Востоке гражданка Кыргызстана выехала вместе с мужем, увлечённым радикальными идеями. На чужбине у них родился сын. Гулипа рассказывает, что не жила, а выживала в условиях нехватки еды, отсутствия медикаментов.
Семья переезжала с места на место: сначала жили в разных домах, потом в палатках, затем Гулипа с ребёнком попала в лагерь для беженцев.
«Если честно, я даже не знаю, где мы были, в Ираке или Сирии. Мы уехали с мыслью, что это ради благословения Аллаха. Муж говорил, что заработаем хорошие деньги, вернёмся и обустроим дом. Но я поняла, что ошиблась, когда начались трудности, — продолжает Гулипа. — К счастью, нашлись неравнодушные люди, которые помогли мне попасть в лагерь “Аль-Холь”. Там было безопасно, но условия там были ужасные. Я провела там почти четыре года. Муж пропал, до сих пор не знаю, жив он или нет. Самое тяжёлое — когда у сына поднималась температура, ни лекарств, ни врачей не было. Я только молилась и читала дуа. В такие ночи чувствовала себя совершенно беспомощной».
В 2023-м Бишкек вывез Гулипу с сыном специальным рейсом вместе с другими её соотечественниками. Таких миссий было шесть. В период с 2021 по 2025 год правительство Кыргызстана репатриировало на родину 551 гражданина из Сирии и Ирака. В основном это дети и жёны боевиков, которые последовали за мужьями или оказались в зоне боевых действий под их давлением, а после падения «халифата» попали в лагеря, созданные при поддержке международных организаций.
В прошлом десятилетии в зону вооружённого конфликта на Ближнем Востоке — в Сирию, а затем и в Ирак — выехали несколько тысяч граждан стран Центральной Азии. Они присоединились к группировке «Исламское государство», которое захватило обширные территории. Мотивы у выезжавших были разные: кто-то, поддавшись уговорам вербовщиков, намеревался сражаться против «неверных», кто-то поверил в обещания построить общество, живущее по канонам «истинного ислама», кто-то просто следовал туда, доверившись друзьям и родственникам. Многие мужчины отправились вместе с семьями. Международные силы уничтожили созданное ИГ территориальное образование и ликвидировали лидера группировки Абу Бакра аль-Багдади, значительная часть боевиков была убита. После краха провозглашенного ИГ «халифата», Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан вывезли своих граждан, в основном женщин и детей.
«Если бы правительство не вернуло меня на родину, я не знаю, что бы со мной случилось. Даже после возвращения я долго не могла поверить, что всё это позади. Стоило закрыть глаза, и передо мной вставали те дни, те звуки», — говорит кыргызстанка.
По возвращении она с сыном прошла трехмесячную реабилитацию на берегу высокогорного озера Иссык-Куль. Чистый воздух и целебная вода помогли им набраться сил, чтобы начать жизнь заново. С ними работали медики и психологи. Гулипа говорит, что благодарна родине за протянутую в нужный момент руку помощи.
«Когда я вышла из самолёта, впервые почувствовала свободу. Здесь воздух другой, люди другие. Я плакала навзрыд… Главное, есть люди, которые меня слышат. Я была счастлива, что могу свободно плакать на родной земле. Никто не осудил, наоборот, утешили», — рассказывает Гулипа.
Она признаётся, что вернуться в родное село было психологически нелегко. Женщина боялась осуждения и косых взглядов.
«Поначалу стыдилась людей. Казалось, на меня указывают пальцем и называют террористкой. Хочется сказать: “Я не террористка, я попала в эту ловушку под влиянием других», — но молчу. Чувствую, как будто о тебе говорят: “та женщина оттуда”, — и начинаю волноваться. Родные сначала приняли меня не очень хорошо. Одни молча обнимали, другие плакали. Возможно, из-за того, что мой ребёнок был маленьким, для него это было не так заметно — он быстро влился в круг других детей. Я же жила надеждой, что родственники меня простят; до сих пор переживаю, простили ли они меня. Но с течением времени поняла одно: не стоит жить прошлым, знаю, что заблудилась и пошла неверным путём, и сожалею об этом. Были те, кто меня вёл в ту сторону. Но я не хочу рассказывать, как присоединилась или как уехала, не хочу вспоминать те моменты. Я выращиваю овощи на огороде, у меня есть плодовые деревья. Продаю урожай и кормлю семью», — говорит Гулипа.
«МАМА, КАК ХОРОШО, ЧТО МЫ ВЕРНУЛИСЬ НА РОДИНУ»
40-летняя уроженка Намангана Хатира — одна из узбекистанок, возвращённая на родину в рамках первой гуманитарной операции «Мехр» («Милосердие»).
С 2019 года по 2021 год власти Узбекистана провели в общей сложности пять спецопераций по вывозу с Ближнего Востока своих граждан. На родину вернулись 438 женщин и детей.
Отъезд в Сирию не был осознанным выбором Хатиры. По её словам, 22 года назад так пожелала её мать, которая после смерти мужа решила вместе с детьми уехать из Узбекистана и жить по законам шариата. Решение матери позже обернулось трагедией для Хатиры и её братьев. В Сирии Хатира вышла замуж и родила детей, один из которых там погиб.
«Отца у нас не было и мать по своему незнанию поддалась влиянию радикальных группировок и увезла нас в Сирию. Там было очень трудно. Я даже не мечтала, что власти Узбекистана когда-то вернут нас обратно. Боялась, что здесь нас посадят в тюрьму. Но этого не произошло. На родине нас встретили очень хорошо. Для нас создали все условия. Сначала мы жили в доме брата, потом государство построило нам дом. Сейчас старшая дочь учится на медика, ещё одна дочка сдала экзамены и поступила в президентскую школу. Она хочет стать дипломатом. Мои дети говорят: “Мама, как хорошо, что мы вернулись на родину. Если бы мы остались в Сирии, то не знали бы, какой сейчас год”», — говорит Хатира.
Отношение к вывозу граждан с Ближнего Востока было неоднозначным: некоторые открыто критиковали решение властей, называя эвакуированных «бомбой замедленного действия».
Но Ташкент дал понять: люди нуждаются в помощи и получат ее. Власти Узбекистана подчеркнули, что создадут условия для возвращения к нормальной мирной жизни возвращённых, а также предоставят им доступ к образовательным и другим социальным программам, обеспечат жильём и трудоустроят.
Во время одной из своих поездок по стране президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев, вспоминая операцию «Мехр», сказал, что эвакуированным из зон боевых действий нужно предоставить шанс на нормальную жизнь.
«Если кто-то ошибается, то потом ошибаются их дети. Потом вся жизнь становится сложной и проблематичной. Для меня каждая семья ценная. Вы вернулись в Узбекистан и начали новую жизнь. Это счастье для меня. Мы не остановимся на этом и как государство обеспечим вам достойное будущее», — сказал он.
Для того, чтобы возвращённые из зон вооружённых конфликтов не сталкивались с дискриминацией и стигмой со стороны общества, представители Духовного управления мусульман на пятничных проповедях говорили о важности толерантности и терпимости в отношении возвращенных женщин и детей.
РЕИНТЕГРАЦИЯ В ОБЩЕСТВО: МОЖНО ЛИ ГОВОРИТЬ О ЗАВЕРШЕНИИ?
Эвакуация граждан Центральной Азии из Сирии и Ирака с самого начала была дискуссионным вопросом: в обществе были опасения, что вывезенные из зон конфликта могут заняться распространением радикальных идей на родине. Марат Иманкулов, бывший секретарь Совета безопасности, а ныне советник президента Кыргызстана, вспоминает, что такие же мысли были и в среде правительственных чиновников.
«Мы направляли сотрудников государственных органов в Казахстан и Узбекистан (Казахстан и Узбекистан одними из первых среди стран Центральной Азии организовали гуманитарные миссии по возвращению своих граждан из зон вооружённых конфликтов на Ближнем Востоке — Ред.), чтобы они переняли опыт — узнали, с какими трудностями можно столкнуться при возвращении граждан из зон конфликтов. Нам был необходим политический волевой шаг. Возник вопрос: возвращать их или нет? Некоторые государственные органы говорили: “Если привезём их обратно, создадим себе проблемы. Кыргызстан к этому не готов. Среди них, даже если это женщины и матери, есть многие, пропитанные экстремистскими идеями. В будущем они могут представлять угрозу”. Однако тогдашний президент проявил твёрдую политическую волю и сказал: “Мы вернём их”. Он поручил мне как секретарю Совета безопасности, организовать этот процесс и обеспечить контроль. Сказал буквально: “Вы несёте личную ответственность за это дело”», — говорит Иманкулов.
Он считает, что судьба граждан, вернувшихся из Сирии, — это многогранная, чувствительная и долгосрочная проблема. Это испытание не только для самих возвращённых людей, но и для всего общества и государства.
«Мы — государство. Будучи государством, мы должны взять на себя ответственность. Судьбу этих людей должны решать мы. Другая страна этого на себя не возьмёт. Они прошли реабилитацию. Сейчас они находятся в сёлах, в своих домах или у родственников. Под контролем правоохранительных органов. Это поручено местным властям. Учителя и директора школ работают с ними. Министерство образования уделяет этому особое внимание. В сфере здравоохранения также ведётся работа. Социальные работники регулярно навещают их и встречаются с ними. Мы не допустим их притеснений. Международные организации также осуществляют мониторинг и наблюдают за ситуацией», — говорит Иманкулов.
Реабилитацией возвращённых из Сирии детей и женщин занимались специалисты министерства труда, соцобеспечения и миграции Кыргызстана при поддержке неправительственных организаций и международных групп.
Кенешбек Сайназаров — один из экспертов, который на протяжении нескольких лет занимается мониторингом и анализом работы по репатриации на родину членов семей боевиков ИГ родом из Центральной Азии. Он отмечает, что в Кыргызстане никто из вывезенных не был замечен в радикальных действиях.
«Речь идёт о женщинах и детях. Перед тем, как их доставили в Кыргызстан, их проверяли и подтвердили их непричастность к преступлениям. Затем их привезли и оформили им документы. Сначала они находились в реабилитационных центрах. После этого они вернулись к своим родным и прошли процесс реинтеграции. С тех пор прошло три года и за это время мы не слышали никаких вестей о каких-либо преступлениях или вербовке с их стороны», — говорит эксперт.
Психолог из Узбекистана Санжар Юлдашев отмечает, что процесс реинтеграции возвращенных из зон конфликта не может быть быстрым. Он может растянуться на годы. Специалистам крайне важно находить индивидуальный подход к нуждающимся в поддержке.
«К детям нужен один подход, к женщинам — другой. К примеру, работать с женщинами сложнее. Если вы хотите предложить ей обычную помощь, она уклоняется от разговора, закрывает дверь и не впускает вас внутрь дома, и не желает вступать с вами в диалог. У некоторых из них вы видите только глаза, свои эмоции они не показывают. Общаться с детьми легче, но им требуется больше времени, чтобы измениться и восстановиться. Работая с ребёнком, вы постепенно удаляете из его мозга неправильные ценности. Образ его мышления нуждается в корректировке. Таким образом, вы работаете с его эмоциями и поведением. Я говорю с точки зрения психологии. Некоторые эксперты думают, что я пойду, проведу духовно-образовательное мероприятие, и всё будет здорово, дети сразу придут в себя и будут счастливы. Для психологии это абсурд», — говорит психолог Санжар Юлдашев в интервью uzdiplomat.uz.
Говорить о полной реабилитации эвакуированных пока преждевременно, убежден психолог.
«Нас спрашивают: завершена ли реабилитация этих лиц? Согласно общей теории социализации, процесс ресоциализации занимает вдвое больше времени, чем процесс десоциализации. Поэтому они не могут так просто и легко приобщиться к социальным нормам, установленным в обществе. Нам нужно открыто говорить об этом. Нет смысла обманывать кого-то. Переоценка ещё не проводилась. В настоящее время планируется полномасштабное исследование потребностей людей и оценка рисков. Кому-то из них очень сложно пройти полную реабилитацию. Реинтеграция ещё не закончена», — резюмирует Юлдашев.
